Зачем Китай оплачивает железнодорожные перевозки через Россию и Казахстан

КНР косвенно субсидирует экономически убыточные железнодорожные маршруты, преследуя геостратегические цели.

По железным дорогам товары доходят из Азии в Европу быстрее, чем по морю, но стоимость перевозки остается довольно высокой. Цена транспортировки одного контейнера из Китая в Европу по железной дороге составляет около $6000, а стоимость доставки одного контейнера морским транспортом не превышает $1000. Кроме того, практически отсутствует спрос на отправку товаров в обратном направлении — из Европы в Китай.

Да и в направлении Европы многие контейнеры идут пустыми, что, по словамгенерального секретаря Координационного совета по транссибирским перевозкам Геннадия Бессонова, является «вынужденной мерой, направленной на обеспечение нормативной длины поезда в 71 вагон». В результате сухопутные коридоры оперируют ничтожно малыми объемами грузопотока по сравнению с морскими перевозками (не более 1–2% от совокупного объема грузов), и вряд ли пропорции сильно изменятся в ближайшие годы.

Однако конкуренция существует и за этот кусок логистического пирога (на самом деле немаленького, учитывая, что объем товарооборота КНР и ЕС — около $1 млрд в день). Западные провинции КНР и Казахстан успешно занимаются развитием своей транспортной инфраструктуры, что уже сейчас привело к тому, что большая часть транзитных грузопотоков из Китая пересекает только европейскую часть России, а до этого идет не через Сибирь и Дальний Восток, а через Казахстан.

Практически все перевозки контейнерными поездами из Китая в Европу остаютсяубыточными, но их объемы все равно увеличиваются, а тарифы постоянно понижаются. По данным Китайской железнодорожной корпорации, за первый квартал текущего года показатели количества трансконтинентальных поездов, веса и стоимости перевозимых ими грузов выросли на 30%, 40% и 130% соответственно. Чем же объясняется это упорство, с которым Китай перевозит товары в Европу поездами, вместо того чтобы воспользоваться гораздо более выгодным морским транспортом?

Китайский след

Главная причина парадокса состоит в том, что китайский госбюджет щедро оплачивает использование именно сухопутных маршрутов. После того как реализация инициативы Пекина по созданию «Экономического пояса Шелкового пути» (ЭПШП) стала в КНР одним из важных индикаторов успешности местных властей, все китайские регионы начали регулярно рапортовать об успехах в открытии или модернизации транспортных коридоров Восток — Запад.

Учитывая их убыточность, местные администрации, заинтересованные в сохранении витрины своих успехов, вынуждены субсидировать эти маршруты и пробивать другие меры административной поддержки. Основной механизм такой поддержки — возмещение разницы между стоимостью морских и железнодорожных перевозок. Это приводит к тому, что логистические фирмы используют невыгодные для себя железнодорожные маршруты, рассчитывая, что местные власти возместят им упущенную выгоду из бюджета.

То есть бюджет КНР через несколько промежуточных механизмов косвенно субсидирует использование экономически убыточных евразийских железнодорожных маршрутов, что в конечном итоге выгодно России и тому же Казахстану. Если по каким-то причинам Пекин прекратит спонсировать сухопутную логистику, перспективы ее самостоятельного развития весьма туманны. Без китайских товаров, следующих в Европу, она лишится значительной части загрузки.

Зачем Китаю это надо

Мотивация региональных властей Китая в этом вопросе более-менее понятна. Исходя из собственных узкоконъюнктурных задач, регионы готовы спонсировать убыточный «Новый Шелковый путь» для того, чтобы получить красивую отчетность о том, как успешно они воплощают в жизнь принятую Пекином стратегию. Однако есть и другие объяснения того, зачем Пекин взялся за развитие заведомо более дорогой сухопутной логистики через регионы, которые тысячелетие назад назывались в Китае «Западным краем».

Во-первых, логика глобального соперничества США и КНР заставляет минимизировать возможные риски, связанные с американскими рычагами давления на Китай — создавать альтернативные, неподконтрольные США маршруты для импорта природных ресурсов и экспорта коммерческих грузов.

Во-вторых, китайской экономике для поддержания прежних темпов роста нужны все новые и новые заказы. В самом Китае вопросы обеспеченности жильем и дорогами в целом решены, и последнее десятилетие идет создание уже избыточных объемов. Поэтому логичным представляется решение загрузить экономические мощности строительством жилья и дорог для соседей. Желательно с прибылью и без рисков для ведения бизнеса.

Для этого нужны лояльные и прикормленные партнеры, ради чего все средства хороши: от подсадки на кредиты до воспитания китаизированной элиты. К сожалению для Китая, дело это небыстрое и осложняется врожденным чувством «желтой угрозы», которое присуще западным и северным соседям Китая, гораздо менее многочисленным и экономически развитым.

Концепция «Экономического пояса Шелкового пути» оперирует во многом мифологизированными представлениями о взаимном процветании Китая и его соседей во времена существования Великого шелкового пути. Образ шумных рынков и богатых иноземных купцов активно эксплуатируется в туристических объектах всех китайских городов, имеющих отношение к древнему торговому маршруту. Однако реальная история Шелкового пути менее радужная: в те десятилетия, когда торговля процветала (а большую часть времени это было невозможно из-за постоянных войн и политической нестабильности), она сводилась к товарообороту между мощной и по большому счету самодостаточной Китайской империей и городами-посредниками, находившимися в различных формах зависимости от Китая.

Равноправного партнерства концепция Шелкового пути не предполагала. Похоже, не предполагает ее она и сейчас. Проект Пекина имеет не только экономические мотивы, но и геостратегические цели, связанные с созданием на обширном евразийском пространстве от Китая до Европы блока стран, зависимых от китайской экономики и китайского капитала.